Константин Линник
e-mail: bushel@mail.ru Skype: bushel5
Участок Матвея
I
И солидный этот дядька средних лет, и даже симпатичная девушка, что приехали вдвоём в гости к его другу Лёньке Метлицкому, сразу же чем-то не понравились Свистуну.
Впоследствии оказалось, правильно не понравились, были эти двое настоящей бандой, пусть и маленькой, но бандой. Но то впоследствии. А пока Свистун только хмурился, недовольный собою, и гадал, отчего ему не то, чтобы тревожно, а всё-таки как-то не по себе.
Дядька был с виду эдакий крепкий обаятельный пустозвон, девушка – тихая миловидная щучка, вещей немного, два чемодана, да гитара в чехле. Свистун по просьбе Лёньки подвез их от аэродрома до базового посёлка Джанибековский Ручей, по дороге они расспрашивали, как проще добраться до Лёнькиного дома, умело и весело пели забавные песенки. «Мы еще и не так споем, нам с племяшкой дай только до гитары добраться, верно, Алисонька? - Ой, дядь Борь, это точно». Всё было нормально, а вот не понравились чем-то, хоть тресни.
Высадив гостей, как договаривались, на остановке рейсового «пазика», Свистун поспешил на свою деляну. Там опять начал чудить бульдозер, уже успел загубить пару соток, свалив в отвал плодородный слой. Пришлось вправлять роботу мозги, и спешно, пока не прознали суровые экологи, исправлять злодейство. Свистун отвлёкся, и напрочь забыл про «дядю с племянницей».
А как сделал дело, да вернулся домой, сразу вспомнил. Будто кольнуло что-то нехорошее.
Кто пожил, поработал в тайге, немножко по-другому относится к подобным «уколам». Может, близость природы сказывается, может, что ещё. И чтобы зря не маяться, решил Свистун Лёньке позвонить.
«Спрошу ерунду какую-нибудь. Типа, про рыбалку».
Сам Свистун на рыбалку ходил редко, больше за компанию с народом, не столько порыбачить, сколько посидеть, пообщаться, водки попить. Лёнька тоже был не рыбак. Вдвоем на рыбалку они не ходили ни разу.
«Пусть будет как бы проверка».
Мелодия вызова «Подмосковные вечера» шла долго.
«Что он там?»
Где-то на четвёртом или пятом повторе экран зарябил, заставка сменилась Лёнькиным изображением.
- Привет, Лёнь. Как жизнь? На рыбалку сегодня идём?
Лёнька смотрел с экрана спокойным лицом, за спиной виднелась его летняя веранда, отделанная изнутри светлыми сосновыми досками, обстановка вроде обычная, всё в полном порядке. Визитёров не видать, ну мало ли, сидят люди в комнатах.
- Нет. Сегодня не идём. Извини. Я занят.
- Да понятно, старина, - сказал Свистун, кивая, - и хрен с ней.
На самом деле он насторожился. Что значит - «сегодня не идём»? Как будто раньше ходили! И хотя выглядел, и отвечал Лёнька спокойно, но всё вместе казалось странным. Вот только что теперь делать дальше, Свистун не знал.
- Слушай, Лёнь. А где мой генератор, что я тебе на прошлой неделе давал? Пора бы и вернуть. Хочу пару скважин пробурить, понимаешь ли…
«Вот это я брякнул! Какой ещё генератор? Какие скважины?»
Но ничего лучшего в голову не приходило.
«Сейчас Метлицкий должен сказать – ты что, Свистун, какой генератор? Сам ты генератор. Ни черта ты мне не давал, олух царя небесного».
Но Лёнька молчал.
Он стоял, и смотрел с экрана, взгляд его, прямой и спокойный, ушел куда-то вдаль, словно Лёнька старался вспомнить что-то сложное и важное.
- Генератор, - пробормотал задумчиво Лёнька, - генератор…
«Ну?»
Внезапно лицо Лёньки стало злым и осмысленным.
- Вот что, - сказал он, строго глядя прямо в глаза Свистуну, - генератор, да. Я его помню. Ищи его, ищи его, Свистун, на участке Матвея. Сектор семь-пятнадцать. Запомнил? Матвей, семь-пятнадцать. А уж на месте разберёшься. Не маленький.
- Что? – переспросил совершенно недоумённо Свистун, - что?
Он раскрыл, было, рот, чтобы спросить «какой ещё к лешему Матвей», но тут изображение на экране дрогнуло, и сменилось заставкой.
Вот-те раз.
Участок Матвея? Семь-пятнадцать? Это что ещё за фигня?
Что-то тут было явно не так.
II
Со стволами наперевес на Старательский Пояс полезут лишь быки тупые. Несколько лет назад, когда только-только пошла «большая платина», именно они и лезли. Сперва с пистолетами, как малолетки несмышлёные, а после первых трупов и с автоматами, и кое с чем посерьёзнее. Готовились, словно на войну.
Что ж, к войне готовились, войну и получили.
Неожиданно быстро, уже после первых жестоких нападений местные принялись объединяться в отряды. Старатели воевали умело и беспощадно, точно махновцы, разве что паровозы под откос не пускали, и то лишь потому, что не было в тех краях паровозов; транспорт весь или воздушный, или лёгкие вездеходы.
Старательский пояс, это жуткое бездорожье, сопки, болота, непроходимая тайга. В своих диких лесах старатели и сами умели прятаться, и других умели искать. Оружия – полно. Стреляли таёжники-охотники - белку в глаз, а урку в раз.
Хоть и с запозданием, как водится, но подтянулись и власти. Повесили на орбиту охранные комплексы, и начали стрелять по всем, кто подлетает без санкции. В каждой здешней гундеевке, оборудованной «байконуром» для местной авиации, поставили технику, сканеры, рамки, камеры наблюдения, и всё прочее. И ещё создали мобильные боевые группы, быстро вошедшие в контакт с местными «партизанами».
История войны за платину оказалась короткой и лютой. Бандитские ряды проредили широкой косой.
Всю эту историю с платиновым краем Старательского Пояса Сыч знал очень хорошо. Изучал опыт работы предшественников. Работать надо тонко, вот что. Если тщательно разработать операцию, можно урвать хорошие жирные куски.
Над планом Сыч сидел особенно долго, и продумал его до деталей.
План был не так-то прост в исполнении. Затратный был план. Требовались люди, требовались денежные вложения, требовалось время.
Но после былых успешных работ кое-какие деньги у Сыча оставались. А время – что ж? Лучше год налёт готовить, чем десять лет нары полировать. Не говоря уже о другом исходе.
Люди, вот что самое сложное. Особенно женщины.
Должна быть симпатичная, это первое, размышлял Сыч. Не сильно испорченная зоной, без заскоков, два. Неглупая, три. Артистичная, желательно, ну, это самое простое, какая же баба не артистка?
Несколько месяцев внимательно присматривался к разным шмарам, к аферисткам, к шлюхам, к хипесницам. Долго подыскивал, и нашёл. Да и то сказать, не велика роль, развести на «любовь на расстоянии» лошка-терпилу.
Пообщался. Светочка-конфеточка. Вроде не совсем дура. Рассказал в самых общих чертах свой план. Среагировала нормально.
И начали готовиться.
Кому из людей рассказать – не поверят. Для начала заставил Свету поступить в университет, в двадцать семь-то лет. Благо, хоть выглядела моложе, вполне могла тянуть года на двадцать четыре, особенно если посещать хорошие салоны красоты, что и было сделано. И пусть, пусть потрётся в стенах универа несколько месяцев, пусть пообщается с девочками из приличных семей, пусть научится разговаривать не как дурочка с переулочка.
Да и специальность «психология» была выбрана, к слову сказать, не случайно.
Приглядывал за Светкой в оба глаза, но не только этим занимался. Собирал информацию, вычислял.
Ведь старатели, в большинстве своём, народ одинокий. И не все они спят и видят как бы век свой провести в тайге, среди комаров. У большинства установка какая? нарыть побольше, и свалить в цивилизацию, а деньги потратить по своему разумению. И многие не против завести семью.
Вот и лазают наверняка по сайтам знакомств.
Но ведь не дураки же они, верно? Кто в здравом уме сообщит на таком сайте, я, мол, богатый старатель, с полными карманами драгметаллов? Во-первых, если в Старательском Поясе бандитизм искоренили, это ещё не значит, что нет бандитов и «на материке», и старатели это прекрасно понимают.
Во-вторых, зачем старателю расчётливая продуманная стерва, которая ради хороших денег окрутит и обдерёт не хуже бандита?
Значит, на сайтах знакомств ребята будут прибедняться. Умалчивать будут.
Сыч купил задорого очень качественный паспорт. В никчёмном охотничье-рыболовном журнальчике приобрел подлинное командировочное удостоверение фотографа, и несколько раз съездил в Старательский Пояс сам. Побывал в разных людных местах, делал снимки и природы, и всего подряд. Никто на него внимания не обращал, и старателей он нащёлкал не один десяток.
Приобрел нужную программку, и долго сверял полученные фотографии с лицами на разных сайтах.
И вычислил нескольких человек.
Продумали со Светкой каждую реплику, в конце концов, психолог она, или кто? Светлана стала Алисой и начала осторожно крутить заочные знакомства.
Сыч снова съездил на Пояс, уже прицельно, и убедился, что люди по большей части совпадают со своими отражениями в сети. Вот и хорошо.
Постепенно выделился один.
Леонид Метлицкий. Вон она, фотка, с ружьишком на плече. Охотничек.
Парень и при хорошей добыче, и на Алиску повёлся. Самое то.
III
Перед приездом Алисы, а она приезжала со своим дядей (может и правильно, в дикие края, к заочно знакомому человеку, а?) Лёня Метлицкий волновался ужасно. Как ему казалось.
Только настоящее волнение началось когда «дядя», взяв «посмотреть» карабин, умело зарядил его, взвёл, и без всяких разговоров пальнул в пол чуть не под ноги.
Лёнька аж подпрыгнул.
А «дядя» стрелял и стрелял, каждый раз всё ближе к ногам, и из смоляных досок вылетали фонтаны и пахло порохом и хвоей, и он ничего не мог понять, хотя что ж тут непонятного, бандитский налёт.
А милая Алиса весело улыбалась. Лиса-Алиса, вспомнил Лёнька. Ему было невесело.
Обложили.
Сейчас он с мукой вспоминал свои глупейшие откровения. «А как ты, Лёнечка, ничего здесь не боишься? А вдруг бандиты? Ты такой смелый!» После этих слов всего и надо было сказать «что ты, Алиса, у меня для бандитов миллион сюрпризов, пусть только сунутся», и закрыть тему.
Так нет же.
Поведал про все свои охранные комплексы, дурачок. Показал, где что и как включается, как отключается. Глупенький Буратино.
- Лечь на пол, - велел «дядя».
Метлицкий понимал, что люди готовились долго и умело, и ехали сюда не за тем, чтобы попугать. Стиснул зубы, медленно лёг на пол лицом вниз.
- Руки за спину.
Завёл руки за спину, в затылок уперся горячий компенсатор родного карабина. Магазин на десять патронов, шесть ушло, вот и считай. Потом на руках стянулся холодный металл. Изящный сверкающий поясок был на приталенном платьице Алисы. Всё верно. Зачем везти оружие, наручники и прочую ерунду, рискуя погореть на рамке аэродрома? Если заранее хорошо продумать, всё что нужно найдется под рукой. Лёньке хотелось застонать, но не надо стонать раньше времени.
Однако Лёнька прекрасно понимал, что пыток он не выдержит.
А значит, все запасы платины, добытые за последний год, и вообще всё, что может представлять ценность, уйдет этим людям. Пути отхода они тоже продумали, можно не сомневаться.
Когда вдруг зазвонили «Подмосковные вечера», тяжелая рука схватила Метлицкого за шиворот.
- Поднимайся, красавец, хватит лежать. Подойдёшь к телефону, включишь видеосвязь, как обычно делаешь, и вообще будешь вести себя как всегда. А вот начнёшь глупить – учти, нам с Алиской терять нечего. Ферштее?
Вызов напевал, словно радио «Маяк» в детстве. Вот тебе и вечера.
Лёнька кивнул, с трудом поднялся, руки за спиной, не попрыгаешь. Молча указал подбородком на большую кнопку ответа. Алиса с «дядей» аккуратно отошли в стороны от обзора, «дядя» нажал на кнопочку и, усмехнувшись, подмигнул, кивая на ствол. Ствол глядел прямо в живот. Лёньке стало сразу и холодно, и жарко. Эта сволочь не шутила.
Как же выкручиваться-то, а, граждане-товарищи?
На экране появился Свистун.
- Привет, Лёнь. Как жизнь?
«Как жизнь? Да как-то не очень».
- На рыбалку сегодня идём?
Тут Лёнька сглотнул. На рыбалку? Свистун? В жизни не были они вместе ни на одной рыбалке. С чего это вдруг?
- Нет, - сказал он, стараясь не выдавать волнения, - сегодня не идём.
Помолчал, и добавил:
- Извини. Я занят.
- Да, понятно, старина, и хрен с ней.
Вот сейчас Свистун выключится, и кошмар продолжится.
Но Свистун почему-то не выключался. Он мялся, и смотрел хмуро и неловко.
- Слышь, Лёнь. А где мой генератор, что я тебе на той неделе для бурения давал? Пора бы и вернуть. Хочу пару скважин пробурить, понимаешь ли…
Сперва Метлицкий решил, что он ослышался.
Так. Сначала рыбалка, которой не было. Потом ещё и генератор, которого не было.
Неужели это шанс? Неужели Свистун что-то заподозрил?
Когда в живот нацелен боевой карабин, голова начинает работать в немыслимом темпе.
Волки в овечьих шкурах, вспомнилось ему. Точно, так и есть, именно волки, и именно в овечьих шкурах. Вот только откуда вспомнилось?
Тут перед глазами ясно всплыл текст: тонкая мелованная бумага, набранные в два столбца черные строки.
И бабушка: «Лёнюшка, милый. Ну, пожалуйста, прочти. Просто прочти, потом поймёшь».
И ведь прочёл, и, казалось, забыл. А вот, поди ж ты, ткнули разок в башку стволом карабина, начало что-то вспоминаться…
- Генератор, - пробормотал Метлицкий, вспоминая отчётливые черные оттиски на прозрачно-белой бумаге - генератор…
И вспомнил!
- Вот что, - сказал он, строго глядя прямо в глаза Свистуну, - генератор, да. Я его помню. Ищи его, ищи его, Свистун, на участке Матвея. Сектор семь-пятнадцать. Запомнил? Матвей, семь-пятнадцать. А уж на месте разберёшься. Не маленький.
- Что? – переспросил совершенно недоуменно Свистун, - что?
Тут «дядя», не сводивший с него пристального взгляда, быстро и ловко нажал кнопку и отключил связь.
Чёрт!
- Что за Матвей? Что за участок? – бандит шагнул поближе, успевший остынуть ствол втиснулся в живот, - что за шифры тут, Лёнечка? Что означает «сектор семь-пятнадцать»?
- Да ничего не означает, - совершенно искренне ответил Метлицкий, - мне Свистун, который на рыбалку звал, давал генератор. Я с ним работал, ну, с генератором…
- Ну?
Во рту страшно пересохло, Лёнька несколько раз сглотнул.
- Ну? Живее.
- А потом еще один мужик, Матвей, попросил у меня этот генератор на денёк-другой. Я, говорит, новую деляну разрабатываю, сектор семь-пятнадцать. Ну, я ему и отдал. Так у нас тут принято. А Свистуну просто забыл сказать. Да это же обычное дело.
«Дядя» внимательно всмотрелся. Метлицкого пробрал озноб.
«А если Свистун ничего не понял? А если эта скотина догадается?»
- Ладно.
Ствол скользнул в сторону.
- Алиска. Усаживай жениха на стул, и начинаем работать.
Алиса плавно оторвалась от стеночки, приблизилась, ласково и сладко улыбнулась.
- Садись, милый. Давай по-хорошему, ага? Мы с тобой друг дружке не чужие.
IV
При знакомстве Сеня Высоцкий говорил про себя: «кто я? отец поэта». В далёком чудном городе Одессе у Сени рос сын, застенчивый щуплый второклассник, не сочинивший покуда ни единой строчки. Но, «…если вы себе думаете, шо у Семёна Высоцкого нет сына Владимира, вы дико ошибаетесь».
Во время войн с бандитами Сеня, бывший спецназовец, командовал партизанским отрядом. После того, как с бандитским беспределом удалось покончить, общее собрание старателей решило отработать взаимодействие на всякий тревожный случай. Были избраны люди, которым доверили «координировать работу отрядов самообороны в мирное время, и командовать данными отрядами в военное время». Одни называли этих людей шерифами, другие – атаманами, третьи ещё как-нибудь.
Сеню выбрал своим «атаманом» отряда посёлок Джанибековский ручей. «Когда моя бабушка узнала, шо я таки стал атаманом, вы будете смеяться, она не удивилась. В Амурзете это обычное дело, там кто не атаман, так или есаул, или хорунжий».
Вот Сене-то Свистун и позвонил. Сеня оказался дома, он сидел в кресле, смотрел кино, но, увидав встревоженного Свистуна, фильм тут же выключил.
Свистун быстро изложил Сене свои подозрения, вдруг показавшиеся ему самому жалкими и детскими.
- Так, так, - сказал Сеня, внимательно выслушав Свистуна. И взгляд у Сени стал задумчивым и серьезным, отчего Свистун снова взволновался, и в ту же секунду подозрения его вновь окрепли и повзрослели.
- Слушай, атаман, - сказал он деловито, - я думаю, нам надо срочно разыскать какого-то Матвея. Этот Матвей, он не просто так. Он что-то знает.
Сеня смотрел куда-то вдаль задумчивым взглядом.
- Матвей… - рассеянно сказал он, - знает, говоришь?
- Конечно! И ещё, что значит: семь и пятнадцать? Лёнька сказал – участок. Но у нас нет такой нумерации участков! Что-то не то. А Матвей, скорее всего, это или Матвеев, или Матвейчук какой-нибудь. А может Матвиенко?
Сеня задумчиво покивал. Взгляд его блуждал. Он явно старался что-то вспомнить.
- Слушай, Сеня! Надо умножить семь на пятнадцать. Это будет…
Свистун принялся считать в уме. Получилось сто пять. Ерунда какая-то.
Тут Сеня вдруг насторожился, и всем телом подался вперёд.
- Матвей, говоришь? Участок семь-пятнадцать?
- Ага.
Тут Сеня поднял палец, сказал «ну-ка, ну-ка…», и быстро подошел к ящику кухонного стола. Летом из-за жары старатели и жили и готовили главным образом на верандах, или в летних кухнях.
Свистун едва не свернул шею, пытаясь заглянуть через экран визора.
- Где-то здесь она у меня была, - крикнул Сеня, роясь в ящике, где у него хранилась самая необходимая кухонная утварь, то- есть гильзы, тарелки, пыжи, капсюли, вилки, - книжка, говорю, была. Маленькая такая, чёрненькая.
- Или надо сложить семь и пятнадцать, Сеня. Это будет двадцать два. А?
- Боже мой, юноша, я вас умоляю. Не надо привлекать в эту интимную сферу еще и арифметику. Вот, нашлась. Как ты говоришь - Матвей? Семь, пятнадцать?
- Ага, - сказал Свистун, чувствуя себя идиотом. Причём здесь книжка?
Сеня молчал. Он что-то прочёл, захлопнул книгу, вновь раскрыл ее, и перечитал.
Обернулся к экрану.
Взгляд у Сени был очень нехороший.
В последний раз Свистун видел у него такой взгляд года три назад, когда их отряд принял решение не оставлять в живых никого из бандитов, засевших в одном из домов. Такое решение банда вполне заслужила. И никого в живых они в тот раз не оставили.
- Всё верно, - медленно сказал Сеня, подходя ближе к экрану визора, - всё верно, дружище, всё так. На, прочти.
Перед экраном возникла мелованная тонкая бумага, с отчётливым текстом, набранным двумя столбцами, отмеченными цифрами. Семёрка была побольше, видимо означала какой-то раздел, у числа пятнадцать застыл Сенин палец.
Свистун прочел строчки, и сперва ничего не понял.
Потом перечитал.
- Твою же мать!
- Точно, - сказал Сеня, аккуратно складывая и убирая маленькую чёрную книжицу, - молодец, Свистун, сообразил. Вот что. Поднимай «в ружьё» Серёгу, потом Заварухина и Бульбаша. Я вызываю ещё парочку, из тех наших пацанов, которые поближе к Лёнькиному дому. Пусть они тоже скрытно выдвигаются, а мы с тобой, похоже, ближе всех. Значит, на самом быстром транспорте до дубовой рёлочки у развилки, там встречаемся, и уже оттуда пешим ходом, быстро и бесшумно. Снаряжение брать облегченное, без гранат и прочего фанатизма. Усвоил, козаче?
Свистун кивнул. Он был здорово растерян, но внезапно нахлынувшая злость помогла быстро сосредоточиться.
- Есть, командир.
V
Деньги у старателей водились, и дома себе строили самые разные, кто шале, кто английский коттедж. Лёнькин дом напоминал декорацию к пьесе Островского или Чехова: веранда, мезонин с полукруглыми окнами на наклонной крыше, застенчивые флигели, вокруг ухоженный палисадник.
Было очень тихо.
Свистун и Сеня лежали в заполненной листвою канаве позади дома, неподалеку от дровяного сарая. Они прибыли первыми, остальные ребята сообщали по рации, мол, уже вот-вот.
Приборы показали, что основные охранные системы отключены.
- Ну, что, брат? – прошептал Высоцкий, пихая Свистуна в бок, - отвори потихоньку калитку, и войди в тихий садик, как тень.
- В каком смысле?
- Шучу. Я иду первым, дохожу до лесенки. Затем ты идешь во-он к тому окошку, оно открыто. Потом я на крышу, и через чердак. Ты через окошко в коридор. Прямо и направо выход к веранде, а дальше – по обстановке. Только никого без нужды не убивай, у нас в спецназе это считается дурным тоном.
- Понял, - сказал Свистун.
Убивать ему никого не хотелось, но злость по-прежнему играла.
Он дождался, когда Сеня, бесшумный, что твой леший, быстро добежит до лестницы, прислоненной к сплошной стене флигеля, и махнёт оттуда рукой. Поднялся, и быстро добрался до распахнутого окошка, прижался к стене. Поднял на вытянутой руке зеркальце, и постарался оглядеть коридор.
В отражении было пустынно.
Сеня вроде только взялся за лестницу, как тут же оказался на крыше. Любой кот обзавидуется! Свистун улыбнулся, спрятал зеркальце, легко и бесшумно перебрался через подоконник и оказался в коридоре.
Дом пахнул уютом и свежестью, которые только и дают правильная постройка и тенистый сад вокруг. Никаких кондиционеров в этом доме не было сроду, и всё же жара переносилась в нём легче, чем во многих домах с серьёзными системами кондиционирования. По крайнее мере, Свистуну так казалось.
Он аккуратно и бесшумно прошёл по коридору, всё было тихо. Свернул направо, и сразу же услышал с веранды приглушенные голоса. Мужской и женский. Очень хорошо!
Из соседней комнаты плавно выскользнул Сеня, непонятно было, как он там оказался. Они переглянулись, Сеня кивком указал Свистуну на дверь в веранду.
Свистун взял карабин наизготовку, тихонечко толкнул дверь. Она поплыла без единого скрипа. Голоса стали громче. Низкий уверенный голос угрожал, женский голосок явно ёрничал. Ну, ну.
Свистун ещё подтолкнул дверь и бесшумно скользнул в проём.
На веранде было солнечно, и сигаретный дым плыл в косых лучах. Лёнька сидел лицом к двери, касаясь грудью спинки стула, руки его явно были стянуты за спиной. Девушка курила в сторонке, насмешливо поглядывая на Лёньку. «Дядюшка» склонился перед Лёнькой и втолковывал что-то настойчивое, усиливая окончания фраз угрожающими движениями кулака. Впрочем, Лёньку он не бил, и синяков или крови видно не было.
Культурные люди, растудыть.
Свистун аккуратно навел ствол на плотную широкую спину, немного ниже того места, где над плечами сжимался и ходил мясистыми складками бритый красный затылок.
- Я извиняюсь, если помешал, - произнес Сеня, снова неизвестно как появившийся рядом. Его карабин смотрел под ноги совершенно оторопевшей девицы. Рука девушки замерла, и сигарета не дотянулась до розового помадного удивленно раскрытого рта.
Широкая спина вздрогнула, бритый затылок медленно качнулся, а кулак, напротив, застыл в воздухе, словно натолкнувшись на невидимое препятствие.
- Милая барышня, и вы тоже. Сделайте нам приятно, поднимите руки. Вот спасибо! А теперь, пожалуйста, медленно опустите. Хорошо. И отведите за спину. И будьте так добры, не дёргайтесь.
Сеня говорил негромко, двигался медленно, словно лениво. И «дядя», и девушка будто замерли.
- Если наручники будут немножко жать, вы только скажите, и я их сразу же ослаблю. Благодарю вас за понимание, мсье. Теперь вы, барышня. Просто протяните руки перед собой. Очень хорошо, теперь вы можете снова курить. Но я спешу вас предупредить, моя дорогая, курение не пойдет на пользу для вашего цвета лица.
Обоих усадили у печки. Не били. Зачем?
С рук у Лёньки сняли блестящую прочную цепь, и он по очереди обнял своих спасителей. Руки у него подрагивали, что было, то было.
- Ну, Свистун!... Ну, Сеня!... Мужики!
- На чём поймали? – тяжёлым спокойным голосом спросил вдруг «дядя».
Семён Высоцкий медленно присел перед ним на корточки, взглянул в глаза.
- На чём поймали? – он задумчиво качнул головой, потом повернулся к Метлицкому. - Кстати, Лёнчик, ты как, в самом деле, догадался?
Лёнька только рукой махнул.
- Ты даже не представляешь, Сеня, как я перепугался. Сам не пойму, почему у меня штаны до сих пор сухие. Ну, и вспомнил бабушкину науку.
- Чё за наука? – повернул широкой шеей «дядя».
- А вот это я разъясню, - Сеня поднял руку. – Специально для вас, гражданин задержанный с поличным. Для вас, и для красавицы вашей писаной. Есть книги, в которых всё про вас уже давным-давно сказано ясно и чётко.
- Не пугай своим УК, начальник. Пуганые.
- О, ну что вы! Вы не поверите, но есть книги, суровее уголовного кодекса. Там не только про вас, там про всех нас написано всё, как есть. И даже я, граждане, хоть и сознательный атеист, а такие книги оч-чень уважаю.
Суровый «дядя» презрительно сплюнул.
- Темнишь ты, начальник.
- Не надо плевать в помещении, примета нехорошая, – Высоцкий поднялся, - ладно, орлы, силам поддержки даём отбой и вызываем участкового из Ручья. Не огорчайся, «дядя», книжку я тебе в дорогу подарю. Она не только шифроваться учит.
Он посмотрел на часы.
- Через сорок минут наши с «Клайпедой» играют. Отлично успеваем.
В Джанибековском ручье всегда традиционно болели за «Пахтакор».
