Щетинина Елена
elena_omgu@mail.ru
Дух авантюризма
– Как скучно мы живём! В нас пропал дух авантюризма, мы перестали лазить в окна к любимым женщинам, мы перестали делать большие хорошие глупости, – пришепетывая, плакался Ипполит на огромном – во всю стену – экране.
В аудитории вспыхнула лампочка на одной из парт – у кого-то из студентов появился вопрос по фильму.
– Да, Максим, – я скорее догадался, чем разглядел спрашивающего.
Аудитория была погружена во тьму – и освещалась только слегка мерцающим экраном – по старинке почти что столетней давности, настоящим, полотняным, перед которым стоял такой же архаичный жужжащий проектор. Ну а что же еще можно ожидать на паре по культуре повседневности, в семестре, который посвящен двадцатому веку?
Из-за парты поднялся темный силуэт. По его покачиванию из стороны в сторону я понял – точно, Максим. Мой любимый почемучка опять неуверенно переминается с ноги на ногу, пытаясь найти верные слова и сформулировать правильно вопрос. Ну что же, посмотрим, что на этот раз. Вроде бы пока в «Иронии судьбы» не было ничего, что бы я предварительно не рассказывал на лекции…
– Я уже не первый раз натыкаюсь на образ лазанья в окно к женщине... – слегка неуверенно начал парень.
– Так, – я присел на край стола. Любопытное начало, нечего сказать.
– Причем в литературных произведениях разного периода, ну и да, кино.
– Так, - кивнул я. Надеюсь, Максим не будет минут пятнадцать подводить к сути своего вопроса. Эдак и пара закончится.
– Я понимаю, что это просто социальная игра межгендерной направленности...
– Т-так, – скулы свело от этих терминов. Но таков уж он, всему старается подобрать наиболее точное определение.
– ... причем односторонний – я заметил, что одобрением пользовалось именно залезание мужчины в окно к женщине. Обратный вариант встречался только в подростковой литературе – и то, в ироническом ключе.
– Ну да, если девочка лезет в окно к мальчику, то это боевая девчонка – как говорили, девчонка-пацанка – и часто на этом строилась комедийная коллизия, – кивнул я.
Максим вдруг замолчал. Силуэт стал раскачиваться еще сильнее. Кажется, я сбил парня с мысли.
- Ты говорил о том, что это социальная игра меж… - я чуть не рассмеялся от серьезности термина, но удержал себя в руках, - …межгендерной направленности.
Силуэт перестал раскачиваться.
– Я бы даже сказал, что это действие несет некий оттенок сакральности…, - осторожно сказал студент.
– Максим, – рассмеялся я. – Вы преувеличиваете.
– Разве? Я говорю не о сакральности де-юре, но разве это действие не является несколько переоцененным?
– Ну люди часто переоценивают некоторые действия. Если говорить о, кхм, социальных играх межгендерной направленности, – я не смог сдержать улыбку, – то к подобным переоцененным можно отнести дарение цветов, признание в любви, предложение руки и сердца. Посмотрите, сколько ритуалов вокруг этих действий. Их скорее можно назвать сакральными!
– Но с точки зрения логики…. – парень замялся, запутавшись в конструкции фразы и пытаясь подобрать верное слово.
– Максим, давайте перейдем на нормальный язык, – подсказал я. – Думаю, другим на самом деле тоже интересен ваш вопрос – просто они никак не могут разобраться, о чем мы тут щебечем.
Максим вздохнул:
– Я просто не могу понять… Обычное действие, не имеющее ни смысла, ни пользы – в отличие от того же дарения цветов… плюс сопряженное с опасностью – глупой опасностью… почему оно было так возведено в культ?
– Ну а этикет?
– С этикетом все понятно. Там есть логика, если покопаться в истории. А тут нет логики.
– Но разве во всем должна быть логика? – лукаво прищурился – ну и что, что меня не видно в полумраке – я.
– Конечно нет. Но вы же сами говорили, что культура и общество развиваются по определенным законам…
– Кого-то еще интересует этот вопрос? – я оглядел аудиторию. Несколько студентов – и парней, и девчонок – вразнобой закивали. Я усмехнулся – ну что ж, хоть Максим и зануда – а точнее, пытается таковым показаться – но нельзя отрицать, что это играет преподавателю на руку. Гораздо естественнее воспринимается пусть и пространный, но ответ на вопрос их товарища – нежели тематическое отступление в лекции.
– Понимаете... – я театрально замялся. – Этот вопрос очень сложный. Но не потому, что на него сложно ответить – нет, на самом деле причины достаточно простые. Просто, - черт, как-то уж слишком много у меня тут «просто» и «сложно», - в контексте того времени, когда это… лазанье в окна было распространено, оно воспринималось абсолютно естественно. Никто не задумывался о сакральности, межгендерности и прочей, кхм, ерунде. Когда-то в окно к дамам сердца залазили пылкие влюбленные, которым был заказан вход через двери. И падение с балкона, поверьте, было не самым плохим исходом. Влюбленные могли наткнуться на стражу, напороться на меч… А для их избранницы сладкой музыкой звучали слова, подобные…
Я принял театральную позу – да и черт с тем, что меня не видать в полумраке! – и продекламировал:
– Я перенёсся на крылах любви:
Ей не преграда – каменные стены [1]
Сделал паузу – в аудитории висела тишина.
- Неудивительно, что позже, - продолжил я, - когда исчезли рыцари, мечи, стражники, да и балконы весьма изменились, мужчина, лезущий в окно к женщине – конечно, не с попыткой ее ограбить – стал восприниматься как неисправимый романтик, который хочет сделать своей даме приятное. И это ценилось больше, чем цветы, к слову. Но если эти окнолазы прихватывали с собой букет – то дама, как правило окончательно таяла. А если они получали этим самым букетом по лицу – значит, все возможные способы они испробовали, запустили тяжелую артиллерию, дама их не любит и нужно искать…
- Другое окно, - хмыкнули в темноте откуда-то с первых парт.
- Именно так, - развел руками я. – Максим, я ответил на ваш вопрос?
– Да, спасибо, – Максим благодарно кивнул и сел.
– Тогда продолжим, – я нажал кнопку на пульте и «Ирония судьбы» продолжилась.
********
Лекция уже давно закончилась, а я все еще сидел на кафедре. Что-то не отпускало меня, теребило и мучило.
Ох, Максим-Максим, ведь обычный мальчишка. Неужели не понимает, что эти его лингвистические экзерсисы считываются на раз? Ведь хорохорится перед Олей со второго ряда, пытается показаться умнее, чем он есть… А зачем? Ведь и так одна из самых светлых голов на всем курсе. Параллельно еще не одну специальность получает, как все, - а сразу две. И какие разные – архитектор вакуумных куполов и биолог-терраморф. И еще культуролог, да. И вопросы же задает всегда интересные, с подковыркой, которые заставляют не просто ответить, а еще и в себе покопаться, задуматься…
А вот сейчас что это было? Ведь не за что зацепиться-то было. Обычная фраза в известном фильме. Уж давно его наизусть все знаем – даже учебным пособием по быту семидесятых годов двадцатого века сделали. И это лазанье в окна… что в этом такого? Ведь ясно же говорит герой Яковлева – «дух авантюризма». А-ван-тю-риз-ма! Все расшифровывается ведь там же.
Вот когда я лазил в окно к Наташе… Стоп. А я лазил к ней в окно? Так, надо вспомнить. Боже, как давно это было… Почитай, сорок лет назад…
Цветы были, да. Признание в любви – как без этого. Предложение руки и сердца – естественно… А окно, было ли окно…
Я замер. Почему-то стало нестерпимо жарко. Не было окна. Я никогда не лазил в окно к своей любимой женщине…
Стоп еще раз. Ну и что? Что с того? Как там сказал Максим – «социальная игра»? Ну да, социальная игра. Хомо Луденс, все такое. Мы с Наташей просто не играли в эту социальную игру. Да мы много в какие социальные игры с ней не играли. Например в «выкуп невесты – обязательный элемент любой свадьбы». Ну и что?
Все равно почему-то было очень жарко. И стыдно. Нестерпимо стыдно – и обидно, словно я забыл сделать что-то очень важное, но никто об этом не знает.
Почему? Что в этом плохого?
Я протянул руку к телефону – старому дисковому телефону, именно такому, который и должен быть на кафедре культуры двадцатого века – и набрал номер старого друга. Звонок шел долго – Андрей сейчас в Антарктиде, главный врач местной клинической больницы. Триста тысяч пациентов – и это те, кто живет постоянно. А ведь еще живущие на два материка, туристы и прочее. Жалуется, правда, на скуку – лукавит, чертяка, хвастаясь таким образом, что классный врач. Ну а что хвастаться-то, когда это все правда – на триста тысяч за весь прошлый год лишь двадцать случаев гриппа, сотня насморков, три аппендицита и одна аллергия на мандарины под Новый год. В Антарктиде, да.
- Алло, - донеслось через шум ветра в динамике. Ага, опять наш доктор Неболит поперся куда-то по историческим тропам – ну любит он Скотта и Амундсена, что поделать.
- Андрей, это Витька! – прокричал я.
- Привет! – судя по тому, что свист ветра превратился в монотонный гул, Андрей прикрыл ухо с телефонным имплантом рукой.
- Андрей, есть пара минут, срочный вопрос!
- Давай!
– Андрей, а ты когда-нибудь лазил к Оксане в окно?
- Что?
- Ты к Оксанке лазил в окно, когда ухаживал за ней?
Повисла пауза, заполненная гудением ветра.
– Не к Оксане, - наконец сказал Андрей. - К Маринке.
– Кто такая? Из института?
– Нет, из детского садика, - что-то щелкнуло, и гул практически исчез, теперь казалось, что Андрей говорит из соседней комнаты. Наверное, перешел на внутренний динамик импланта. - Я тогда ветрянкой болел и дома сидел. А потом, когда мама на работу ушла, прокрался в садик и залез в окно спальни. Там как раз тихий час был. Разбудил Маринку – а может быть, она и не спала на самом деле, просто делала вид, как многие из нас – и подбил ее через окно сбежать.
– И?
– Ну а ты бы сам не сбежал, что ли, с тихого часа?
Андрей вздохнул.
– Маринка потом тоже ветрянку подхватила. Наши мамы тогда сильно поссорились. Эх…
– А что теперь Маринка? Видел ее?
Он снова вздохнул.
– Да ее все видели. По телеку. Она сейчас руководитель программы по терраморфированию Марса. Пара десятков полетов в космос, половина с выходом в открытый, пять лет работы на Луне… она так и продолжает бежать с тихого часа.
Повисла пауза. Ее тишина пугала. Уж лучше бы выл ветер…
– А к Оксане? – спросил я.
– Что к Оксане?
– К Оксане в окно залазил?
– А зачем?
– Ну… не знаю. Никогда не хотелось?
– Не помню. Не помню, хотелось ли.
Андрей отвечал рассеянно, словно я, не зная того, разбередил какую-то рану, а он, как врач, пытался понять, где же у него болит. И никак не мог разобраться.
Я скомкано – чувствовал свою вину – попрощался с ним и повесил трубку.
И еще долго в тишине кафедры мне чудился гул ветра далекой Антарктиды.
********
Дом уходил вверх, словно пытаясь дотянуться до неба.
Я стоял на тротуаре, задрав голову – наверное, выглядел до невозможности глупо. Люди, спешащие с работы по домам, огибали меня, как ручеек огибает булыжник, который не имеет сил выкорчевать. Шесть часов, как раз подошел атомопоезд с Урала, а я стою практически у выхода подземного перехода к вокзалу…
Я сделал пару шагов сторону – скорее изображая передвижение, чем действительно отходя в сторону. Куда я уйду-то от своего дома…
Наташка уже там. Я вижу, как горит окно на тридцать пятом этаже. Хотя почему вижу… скорее догадываюсь, что где-то там в ярких точках и мое окно.
Сейчас, поток людей схлынет, улица опустеет – и я сделаю то, что должен был сделать уже давно. Сделать хоть раз в жизни.
«Альпинистское снаряжение», – набрал я в смартфоне. Интернет-магазин с немедленной доставкой – во всяком случае, они именно так рекламировали себя – услужливо высыпал целую пачку вкладок. Ну вот спасибо! Учитывая, что я в этом совершенно не разбираюсь, да… Эх, придется наугад… Кошки мне не нужны, альпеншток тоже, не буду же я стену уродовать…
Нановеревка. Что мы имеем? Пятьсот метров? Господи, куда такая дура-то… Ну ладно… пятьсот метров, вес мотка – три килограмма, хм. Диамерт мотка – пятьдесят сантиметров, хм-хм. Выдерживает вес до двухсот килограмм, плюс-минус… Ну я, конечно, не жирдяй, но лучше быть спокойным за себя.
Так, что еще тут… Ага! То, что надо! Самонаводящийся зацеп с дополнительными крюками и присосками. Выдерживает… о, а тут уже три центнера… У нас что, в горы слоны лазят? А, это на всю группу. Берем.
Оплачиваю и ввожу адрес. Помечаю на карте место, где стою.
Ну что же, ждем.
********
Веревка была тончайшая, словно серебристая паутина.
– Нашему первому покупателю – подарок, – проскрипел робот-посыльный. Винтажная модель, из тех, что скрипят, кряхтят и раскачиваются на ходу. Видимо, в магазине считали мои данные и предположили, что под шестьдесят приятнее общаться с архаичными роботами, чем с новомодными бесшумными антропоморфами. Можно, конечно, поспорить по поводу того, что «ущелье ужаса» не зависит от возраста – но да ладно. Все равно приятно, когда о тебе заботятся даже так. Неуклюже, нелепо – но заботятся.
Я отослал робота, предварительно качнув из моего смартфона ему немного заряда «на чай». Развернул подарочную упаковку – смешно, так когда-то паковали новогодние подарки. Смешно – но черт возьми, опять приятно. Неуклюже, нелепо – но приятно.
В коробке лежали перчатки. Альпинистские перчатки с встроенными в ладонь блокираторами. Ну конечно же! Я так долго думал о том, что же мне нужно – что совершенно забыл о себе! Что бы я делал теперь с этой нановеревкой – наматывал ее на кулак? Падал кулем уже с первой же пары метров? Ох, ребята, ну вы даете!
Конечно, я понимал, как они это сделали. Новый покупатель, информации о котором нет в их базе. Быстренько прошерстили Сеть, посмотрели мои профили, выжали основные интересы – и поняли, что в альпинизме я ни бум-бум. И подкорректировали мой заказ на случай того, если я действительно не подумал о перчатках. Даже если бы подумал – это был бы приятный подарок. А так – может быть, даже и спасенная жизнь.
Руководствуясь инструкцией – на удивление простой и понятной – я закрепил на одном из концов веревки зацеп и выстрелил им в сторону крыши. Если верить тому, что пишут о нем, он должен найти там самую высокую статичную точку искусственного происхождения и закрепиться на ней.
Я подергал веревку. Она натянулась и задрожала.
Я надел перчатки.
Ну что ж.
Социальная игра межгендерной направленности, говоришь?
********
Это не дух авантюризма, о нет! Как только это считается, называется, мнится духом авантюризма – именно тогда оно и умирает. Оно превращается в социальную игру, межгендерные отношения… во все, что угодно – только не остается тем, чем является на самом деле.
Мы не должны лезть в окно, потому что так надо – потому что так романтично, лирично или еще черт знает как. Мне не должны сдерживать в себе порыв это сделать – лишь по той причине, что это немодно, не солидно или еще как-то там «не». В наших руках весь мир – но почему, получив этот мир, мы потеряли себя?
Около моего лица осторожно повис небольшой дрон. Тускло блеснула линза камеры.
– С вами все в порядке? – монотонно прожужжал он.
– Да, все хорошо, – ответил я бодрым тоном.
Что-то замигало на лицевой панель дрона.
Возможно, мой тон был чересчур бодр. Вероятно, для человека, лезущего по веревке на уровне пятнадцатого этажа мой тон даже излишне бодр.
– Скажите, с вами все в порядке? – это уже был настоящий, человеческий голос. – Это капитан Беседин, милиция.
– Да, капитан, со мной абсолютно все в порядке.
– Вы уверены? Вам не нужна помощь медиков? Или психологов?
– Все в порядке, капитан, я отдаю отчет в своих действиях.
– То есть вы не собираетесь кончать с собой? – уточнил капитан.
Я рассмеялся – на этот раз абсолютно искренне:
– О нет, я надеюсь жить еще долго и, надеюсь, счастливо.
Повисла пауза. Судя по бульканью и скрипу – капитан с кем-то переговаривался. Наконец, он снова обратился ко мне:
– Но вы понимаете, что прохожие волнуются? Именно они и вызвали нас.
Я усмехнулся:
– Только не говорите, что они сейчас собрались толпой и ждут, когда же я упаду.
Мне было не с руки смотреть вниз.
– Вообще-то нет, – удивленно сказал капитан. – Когда мы подъехали, тут уже было растянуто несколько одеял и даже простыней.
Я крутанулся на веревке и глянул вниз.
Яркими заплатами пестрел асфальт – синие, зеленые, розовые, белые. Люди держали их – таких маленьких и жалких по сравнению с поставленным профессиональным батутом – уже на всякий случай. Если я все-таки сорвусь. Если батут не поможет. Если… Они просто стояли и держали – надеясь, что не пригодятся, надеясь, что делают это зря, но стояли.
Я помахал им рукой.
– Все в порядке! – крикнул, впрочем, понимая, что они вряд ли услышали меня, слишком уж высоко, слишком уж далеко.
Дрон услужливо метнулся к моим губам.
– Все порядке! – крикнул я в динамик.
Фигура у милицейского мобиля задвигалась – и я скорее догадался, чем увидел, что это капитан поднимает рацию, чтобы все услышали мой голос.
– Все в порядке! – повторил я. – Я не собираюсь прыгать вниз. И падать тоже, – добавил после некоторой паузы.
– Но вы можете объяснить, зачем вы это делаете?
Я задумался.
– Я перенёсся на крылах любви:
Ей не преграда – каменные стены.
Повисла пауза.
– Удачи, – дрогнувшим голосом сказал капитан.
– Спасибо.
– Мы будем ждать вас внизу.
– Я надеюсь спуститься на лифте. И не сейчас.
– Мы все равно будем ждать. Сколько потребуется. Когда вы выйдете из дверей.
– Но зачем? Вы же увидите, как я залезу в окно, – почему-то я даже и не мелькнуло мысли сказать «если залезу».
– Чтобы сказать «спасибо», – тихо ответил капитан.
– Но… за что?
В динамике дрона что-то щелкнуло и повисла тишина.
– Уходи, – махнул я машине рукой. – Уходи. Это дело только для одного.
Дрон пожужжал еще немного, словно раздумывая – и ушел куда-то вбок и вниз.
*********
А что же я скажу ей?
– Я перенёсся на крылах любви:
Ей не преграда – каменные стены?
Нет… не то. Это можно сказать другим… но не ей.
Что же я скажу ей?
Я лезу вверх.
Вверх и вверх, не считая этажи.
Меня манит окно, в котором горит свет.
Одно из сотен горящих окон в этом доме – но единственное для меня.
Что же я скажу?
– Привет, Наташа. Я люблю тебя.
Да.
Я должен сказать это.
Я говорил их ей столько дней и столько раз – но кажется, именно сейчас я понимаю истинную их цену.
- Привет. Я люблю тебя.
Именно ради этих слов я и должен пройти этот путь.
__________________
1. У. Шекспир «Ромео и Джульетта»
Прикрепленные файлы
-
Дух авантюризма.doc 66К
360 Количество загрузок:
)). Но с букетом руки заняты, фиг залезиш. Тут такой красивый что сам по себе подарок 
